Эгоист это тот, кто заботится о себе, а не обо мне!
Как же я люблю эту книгу! Перечитываю ее уже не первый раз и не устаю удивляться его на первый взгляд заурядеым идеям, но совершенно удивительным развязкам! Один из мох любимых отрывков... *Почитайте! Тут конешн не мало, но это того стоит!*
Апрель 2005. Эшер II" Апрель 2005. Эшер II
"Весь этот день - тусклый, темный, беззвучный осенний день - я ехал верхом в полном одиночестве по необычайно пустынной местности, над которой низко нависали свинцовые тучи, и наконец, когда вечерние тени легли на землю, очутился перед унылой усадьбой Эшера..."
Мистер Уильям Стендаль перестал читать. Вот она перед ним, на невысоком черном пригорке - Усадьба, и на угловом камне начертано: 2005 год.
Мистер Бигелоу, архитектор, сказал:
- Дом готов. Примите ключ, мистер Стендаль.
Они помолчали, стоя рядом, в тишине осеннего дня. На черной как вороново крыло траве у их ног шуршали чертежи.
- Дом Эшеров, - удовлетворенно произнес мистер Стендаль. - Спроектирован, выстроен, куплен, оплачен. Думаю, мистер По был бы в восторге!
Мистер Бигелоу прищурился.
- Все отвечает вашим пожеланиям, сэр?
- Да!
- Колорит такой, какой нужен? Картина тоскливая и ужасная?
- Чрезвычайно ужасная, чрезвычайно тоскливая!
- Стены - угрюмые?
- Поразительно!
- Пруд достаточно "черный и мрачный"?
- Невообразимо черный и мрачный.
- А осока - она окрашена, как вам известно, - в меру чахлая и седая?
- До отвращения!
Мистер Бигелоу сверился с архитектурным проектом. Он процитировал задание:
- Весь ансамбль внушает "леденящую, ноющую, сосущую боль сердца, безотрадную пустоту в мыслях"? Дом, пруд, усадьба?..
- Вы поработали на славу, мистер Бигелоу! Клянусь, это изумительно!
- Благодарю. Я ведь совершенно не понимал, что от меня требуется. Слава богу, что у вас есть свои ракеты, иначе нам никогда не позволили бы перебросить сюда необходимое оборудование. Обратите внимание, здесь постоянные сумерки, в этом уголке всегда октябрь, всегда пустынно, безжизненно, мертво. Это стоило нам немалых трудов. Десять тысяч тонн ДДТ. Мы все убили. Ни змеи, ни лягушки, ни одной марсианской мухи не осталось! Вечные сумерки, мистер Стендаль, это моя гордость. Скрытые машины глушат солнечный свет. Здесь всегда "безотрадно".
Стендаль упивался безотрадностью, свинцовой тяжестью, удушливыми испарениями, всей "атмосферой", задуманной и созданной с таким искусством. А сам Дом! Угрюмая обветшалость, зловещий пруд, плесень, призраки всеобщего тления! Синтетические материалы или еще что-нибудь? Поди угадай.
Он взглянул на осеннее небо. Где-то вверху, вдали, далеко-далеко - солнце. Где- то на планете - марсианский апрель, золотой апрель, голубое небо. Где-то вверху прожигают себе путь ракеты, призванные цивилизовать прекрасную, безжизненную планету. Визг и вой их стремительного полета глохнул в этом тусклом звуконепроницаемом мире, в этом мире дремучей осени.
- Теперь, когда задание выполнено, - смущенно заговорил мистер Бигелоу, - могу я спросить, что вы собираетесь делать со всем этим?
- С усадьбой Эшер? Вы не догадались?
- Нет.
- Название "Эшер" вам ничего не говорит?
- Ничего.
- Ну а такое имя: Эдгар Аллан По?
Мистер Бигелоу отрицательно покачал головой.
- Разумеется. - Стендаль сдержанно фыркнул, выражая печаль и презрение. - Откуда вам знать блаженной памяти мистера По? Он умер очень давно, раньше Линкольна. Все его книги были сожжены на Великом Костре. Тридцать лет назад, в 1975.
- А, - понимающе кивнул мистер Бигелоу. - Один из этих!
- Вот именно, Бигелоу, один из этих. Его и Лавкрафта, Хоторна и Амброза Бирса, все повести об ужасах и страхах, все фантазии, да что там, все повести о будущем сожгли. Безжалостно. Закон провели. Началось с малого, с песчинки, еще в пятидесятых и шестидесятых годах. Сперва ограничили выпуск книжек с карикатурами, потом детективных романов, фильмов, разумеется. Кидались то в одну крайность, то в другую, брали верх различные группы, разные клики, политические предубеждения, религиозные предрассудки. Всегда было меньшинство, которое чего- то боялось, и подавляющее большинство, которое боялось непонятного, будущего, прошлого, настоящего, боялось самого себя и собственной тени.
- Понятно.
- Устрашаемые словом "политика" (которое в конце концов в наиболее реакционных кругах стало синонимом "коммунизма", да-да, и за одно только употребление этого слова можно было поплатиться жизнью!), понукаемые со всех сторон - здесь подтянут гайку, там закрутят болт, оттуда ткнут, отсюда пырнут, - искусство и литература вскоре стали похожи на огромную тянучку, которую выкручивали, жали, мяли, завязывали в узел, швыряли туда-сюда до тех пор, пока она не утратила всякую упругость и всякий вкус. А потом осеклись кинокамеры, погрузились в мрак театры, и могучая Ниагара печатной продукции превратилась в выхолощенную струйку "чистого" материала. Поверьте мне, понятие "уход от действительности" тоже попало в разряд крамольных!
- Неужели?
- Да-да! Всякий человек, говорили они, обязан смотреть в лицо действительности. Видеть только сиюминутное! Все, что не попадало в эту категорию, - прочь. Прекрасные литературные вымыслы, полет фантазии - бей влет. И вот воскресным утром, тридцать лет назад, в 1975 году их поставили к библиотечной стенке: Санта-Клауса и Всадника без головы, Белоснежку, и Домового, и Матушку-Гусыню - все в голос рыдали! - и расстреляли их, потом сожгли бумажные замки и царевен- лягушек, старых королей и всех, кто "с тех пор зажил счастливо" (в самом деле, о ком можно сказать, что он с тех пор зажил счастливо!), и Некогда превратилось в Никогда! И они развеяли по ветру прах Заколдованного Рикши вместе с черепками Страны Оз, изрубили Глинду Добрую и Озму, разложили Многоцветку в спектроскопе, а Джека Тыквенную Голову подали к столу на Балу Биологов! Гороховый Стручок зачах в бюрократических зарослях! Спящая Красавица была разбужена поцелуем научного работника и испустила дух, когда он вонзил в нее медицинский шприц. Алису они заставили выпить из бутылки нечто такое, от чего она стала такой крохотной, что уже не могла больше кричать: "Чем дальше, тем любопытственнее!" Волшебное Зеркало они одним ударом молота разбили вдребезги, и пропали все Красные Короли и Устрицы!
Он сжал кулаки. Господи, как все это близко, точно случилось вот сейчас! Лицо его побагровело, он задыхался.
Столь бурное извержение ошеломило мистера Бигелоу. Он моргнул раз-другой и наконец сказал.
- Извините. Не понимаю, о чем вы. Эти имена ни чего мне не говорят. Судя по тому, что вы сейчас говорили. Костер был только на пользу.
- Вон отсюда! - вскричал Стендаль. - Ваша работа завершена, теперь убирайтесь болван!
Мистер Бигелоу кликнул своих плотников и ушел.
Мистер Стендаль остался один перед Домом.
- Слушайте, вы! - обратился он к незримым ракетам. - Я перебрался на Марс, спасаясь от вас, Чистые Души, а вас, что ни день, все больше и больше здесь, вы слетаетесь, словно мухи на падаль. Так я вам тут кое-что покажу. Я проучу вас за то, что вы сделали на Земле с мистером По. Отныне берегитесь! Дом Эшера начинает свою деятельность!
Он погрозил небу кулаком.
Ракета села. Из нее важно вышел человек. Он посмотрел на Дом, и серые глаза его выразили неудовольствие и досаду. Он перешагнул ров, за которым его ждал щуплый мужчина.
- Ваша фамилия Стендаль?
- Да.
- Гаррет, инспектор из управления Нравственного Климата.
- Ага, вы-таки добрались до Марса, блюстители Нравственного Климата? Я уже прикидывал, когда же вы тут появитесь...
- Мы прибыли на прошлой неделе. Скоро здесь будет полный порядок, как на Земле. - Он раздраженно помахал своим удостоверением в сторону Дома. - Расскажите-ка мне, что это такое, Стендаль?
- Это замок с привидениями, если вам угодно.
- Не угодно, Стендаль, никак, не угодно. "С привидениями" - не годится.
- Очень просто. В нынешнем, две тысячи пятом году господа бога нашего я построил механическое святилище. В нем медные летучие мыши летают вдоль электронных лучей, латунные крысы снуют в пластмассовых подвалах, пляшут автоматические скелеты, здесь обитают автоматические вампиры, шуты, волки и белые призраки, порождение химии и изобретательности.
- Именно этого я опасался, - сказал Гаррет с улыбочкой. - Боюсь, придется снести ваш домик.
- Я знал, что вы явитесь, едва проведаете.
- Я бы раньше прилетел, но мы хотели удостовериться в ваших намерениях, прежде чем вмешиваться. Демонтажники и Огневая Команда могут прибыть к вечеру. К полуночи все будет разрушено до основания, мистер Стендаль. По моему разумению, сэр. Вы, я бы сказал, сглупили. Выбрасывать на ветер деньги, заработанные упорным трудом. Да вам это миллиона три стало...
- Четыре миллиона! Но учтите, мистер Гаррет, я был еще совсем молод, когда получил наследство, - двадцать пять миллионов. Могу позволить себе быть мотом. А вообще-то это досадно: только закончил строительство, как вы уже здесь со своими Демонтажниками. Может, позволите мне потешиться моей Игрушкой, ну, хотя бы двадцать четыре часа?
- Вам известен Закон Как положено: никаких книг, никаких домов, ничего, что было бы сопряжено с привидениями, вампирами, феями или иными творениями фантазии.
- Вы скоро начнете жечь мистеров Бэббитов!
- Вы уже причинили нам достаточно хлопот, мистер Стендаль. Сохранились протоколы. Двадцать лет назад. На Земле. Вы и ваша библиотека.
- О да, я и моя библиотека. И еще несколько таких же, как я. Конечно, По был уже давно забыт тогда, забыты Оз и другие создания. Но я устроил небольшой тайник. У нас были свои библиотеки - у меня и еще у нескольких частных лиц, - пока вы не прислали своих людей с факелами и мусоросжигателями. Изорвали в клочья мои пятьдесят тысяч книг и сожгли их. Вы так же расправились и со всеми чудотворцами; и вы еще приказали вашим кинопродюсерам, если они вообще хотят что-нибудь делать, пусть снимают и переснимают Эрнеста Хемингуэя. Боже мой, сколько раз я видел "По ком звонит колокол"! Тридцать различных постановок. Все реалистичные. О реализм! Ох, уж этот реализм! Чтоб его!..
- Рекомендовал бы воздержаться от сарказма!
- Мистер Гаррет, вы ведь обязаны представить полный отчет?
- Да.
- В таком случае, любопытства ради, вошли бы, посмотрели. Всего одну минуту.
- Хорошо. Показывайте. И никаких фокусов. У меня есть пистолет.
Дверь Дома Эшеров со скрипом распахнулась. Повеяло сыростью. Послышались могучие вздохи и стоны, точно в заброшенных катакомбах дышали незримые мехи.
По каменному полу метнулась крыса. Гаррет гикнул и наподдал ее ногой. Крыса перекувырнулась, и из ее нейлонового меха высыпали полчища металлических блох.
- Поразительно! - Гаррет нагнулся, чтобы лучше видеть.
В нише, тряся восковыми руками над оранжево-голубыми картами, сидела старая ведьма. Она вздернула голову и зашипела беззубым ртом на Гаррета, постукивая пальцем по засаленным картам.
- Смерть! - крикнула она.
- Вот именно такие вещи я и подразумевал... - сказал Гаррет. - Весьма предосудительно!
- Я разрешу вам лично сжечь ее.
- В самом деле? - Гаррет просиял. Но тут же нахмурился. - Вы так легко об этом говорите.
- Для меня достаточно было устроить все это. Чтобы я мог сказать, что добился своего. В современном скептическом мире воссоздал средневековую атмосферу.
- Я и сам, сэр, так сказать, невольно восхищен вашим гением.
Гаррет смотрел - мимо него проплывало в воздухе, шелестя и шепча, легкое облачко, которое приняло облик прекрасной призрачной женщины. В дальнем конце сырого коридора гудела какая-то машина. Как сахарная вата из центрифуги, оттуда ползла и расплывалась по безмолвным залам бормочущая мгла.
Невесть откуда возникла обезьяна.
- Брысь! - крикнул Гаррет.
- Не бойтесь. - Стендаль похлопал животное по черной груди. - Это робот. Медный скелет и так далее, как и ведьма. Вот!
Он взъерошил мех обезьяны, блеснул металлический корпус.
- Вижу. - Гаррет протянул робкую руку, потрепал робота. - Но к чему это, мистер Стендаль, в чем смысл всего этого? Что вас довело?..
- Бюрократия, мистер Гаррет. Но мне некогда объяснять. Властям и без того скоро все будет ясно. - Он кивнул обезьяне. - Пора. Давай.
Обезьяна убила мистера Гаррета.
- Почти готово, Пайке?
Пайкс оторвал взгляд от стола.
- Да, сэр.
- Отличная работа.
- Даром хлеб не едим, мистер Стендаль, - тихо ответил Пайке; приподняв упругое веко робота, он вставил стеклянное глазное яблоко и ловко прикрепил к нему каучуковые мышцы. - Так...
- Вылитый мистер Гаррет.
- А с ним что делать, сэр? - Пайке кивком головы указал на каменную плиту, где лежал настоящий мертвый Гаррет.
- Лучше всего сжечь. Пайке. На что нам два мистера Гаррета, верно?
Пайкс подтащил Гаррета к кирпичному мусоросжигателю.
- Всего хорошего.
Он втолкнул мистера Гаррета внутрь и захлопнул дверку.
Стендаль обратился к роботу Гаррету.
- Вам ясно ваше задание, Гаррет?
- Да, сэр. - Робот приподнялся и сел. - Я должен вернуться в управление Нравственного Климата. Представить дополнительный доклад. Оттянуть операцию самое малое на сорок восемь часов. Сказать, что мне нужно провести более обстоятельное расследование.
- Правильно, Гаррет. Желаю успеха.
Робот поспешно прошел к ракете Гаррета, поднялся в нее и улетел.
Стендаль повернулся.
- Ну, Пайкс, теперь разошлем оставшиеся приглашения на сегодняшний вечер. Полагаю, будет весело. Как вы думаете?
- Учитывая, что мы ждали двадцать лет, - даже очень весело!
Они подмигнули друг другу.
Ровно семь. Стендаль взглянул на часы. Теперь уж недолго. Он сидел в кресле и вертел в руке рюмку с хересом. Над ним, меж дубовых балок попискивали, сверкая глазками, летучие мыши, тонкие медные скелетики, обтянутые резиновой плотью. Он поднял рюмку, приветствуя их.
- За наш успех.
Откинулся назад, сомкнул веки и мысленно проверил все сначала. Уж отведет он душу на старости лет... Отомстит этому антисептическому правительству за расправу с литературой, за костры. Годами копился гнев, копилась ненависть... И в оцепенелой душе исподволь, медленно зрел замысел. Так было до того дня три года на зад, когда он встретил Пайкса.
Именно, Пайкса. Пайкса, ожесточенная душа которого была как обугленный черный колодец, наполненный едкой кислотой. Кто такой Пайкс? Величайший из них всех, только и всего! Пайке - человек с тысячами личин, фурия, дым, голубой туман, седой дождь, летучая мышь, горгона, чудовище, вот кто Пайкс! "Лучше, чем Лон Чени, патриарх?" - спросил себя Стендаль. Чени, которого он смотрел в древних фильмах, много вечеров подряд смотрел... Да, лучше чем Чени. Лучше того, другого старинного актера - как его, Карлофф, кажется? Гораздо лучше! А Люгоси? Никакого сравнения! Пайкс - единственный, неподражаемый. И что же, его ограбили, отняли право на выдумку, и некуда податься, не перед кем лицедействовать. Запретили играть даже перед зеркалом для самого себя!
Бедняга Пайкс - невероятный, обезоруженный Пайкс! Что ты чувствовал в тот вечер, когда они конфисковали твои фильмы, вырывали, вытягивали, подобно внутренностям, кольца пленки из кинокамеры, из твоего чрева, хватали, комкали, бросали в печь, сжигали! Было ли это так же больно, как потерять, ничего не получив взамен, пятьдесят тысяч книг? Да. Да. Стендаль почувствовал, как руки его холодеют от каменной ярости И вот однажды - что может быть естественнее - они встретились и заговорили, и разговоры их растянулись на бессчетные ночи, как не было счета и чашкам кофе, и из потока слов и горького настоя родился - Дом Эшера
Гулкий звон церковного колокола. Начался съезд гостей.
Улыбаясь, он пошел встретить их.
Роботы ждали - взрослые без воспоминаний детства. Ждали роботы в зеленых шелках цвета лесных озер, в шелках цвета лягушки и папоротника. Ждали роботы с желтыми волосами цвета песка и солнца. Роботы лежали, смазанные, с трубчатыми костями из бронзы в желатине. В гробах для не живых и не мертвых, в дощатых ящиках маятники ждали, когда их толкнут. Стоял залах смазки и латунной стружки. Стояла гробовая тишина. Роботы - обоего пола, но бесполые. С лицами, не безликие, заимствовавшие у человека все, кроме человечности, роботы смотрели в упор на прошитые гвоздями крышки ящиков с надписью "Франкоборт", пребывая в небытии, которого смертью не назовешь, потому что ему не предшествовала жизнь... Но вот громко взвизгнули гвозди. Одна за другой поднимаются крышки. По ящикам мечутся тени, стиснутая рукой масленка брызжет машинным маслом. Тихонько затикал один механизм, пушенный в ход. Еще один, еще, и вот уже застрекотало все кругом, как в огромном часовом магазине. Каменные глаза раздвинули резиновые веки. Затрепетали ноздри. Встали на ноги роботы, покрытые обезьяньей шерстью и мехом белого кролика. Близнецы Твидлдам и Твидлди, Телячья Голова, Соня, бледные утопленники - соль и зыбкие водоросли вместо плоти, посиневшие висельники с закатившимися глазами цвета устриц, создания из льда и сверкающей мишуры, глиняные карлики и коричневые эльфы. Тик-так, Страшила, Санта-Клаус в облаке искусственной метели. Синяя Борода - бакенбарды словно пламя ацетиленовой горелки. Поплыли клубы серного дыма с языками зеленого огня, и будто изваянный из глыбы чешуйчатого змеевика, дракон с пылающей жаровней в брюхе протиснулся через дверь: вой, стук, рев, тишина, рывок, поворот. Тысячи крышек снова захлопнулись. Часовой магазин двинулся на Дом Эшера. Ночь колдовства началась.
На усадьбу повеяло теплом. Прожигая небо, превращая осень в весну, прибывали ракеты гостей.
Из ракет выходили мужчины в вечерних костюмах, за ними следовали женщины с замысловатейшимн прическами.
- Вот он какой, Эшер!
- А где же дверь?
И тут появился Стендаль. Женщины смеялись и болтали. Мистер Стендаль поднял руку, прося тишины. Потом повернулся, обратил взгляд к окну высоко в стене замка и крикнул:
Рапунцель. Рапунцель, проснись,
Спусти свои косоньки вниз.
Прекрасная девушка выглянула в окно навстречу ночному ветерку и спустила вниз золотые косы. И косы, сплетаясь, развеваясь, стали лестницей, по которой смеющиеся гости могли подняться в Дом.
Самые видные социологи! Самые проницательные психологи! Самые что ни на есть выдающиеся политики бактериологи, психоневрологи! Вот они все тут, между серых стен.
- Добро пожаловать!
Мистер Трайон, мистер Оуэн мистер Данн, мистер Лэнг, мистер Стеффенс, мистер Флетчер и еще две дюжины знаменитостей.
- Входите, входите!
Мисс Гиббс, мисс Поуп, мисс Черчилль, мисс Блат мисс Драммонд и еще два десятка блестящих женщин.
Все без исключения видные виднейшие лица, члены Общества Борьбы с фантазиями, поборники запреть старых праздников - "всех святых" и Гая Фокса, убийцы летучих мышей, истребители книг, факельщики, все без исключения добропорядочные незапятнанные граждане, которые предоставили людям попроще, погрубее первыми прилететь на Марс, похоронить марсиан, очистить от заразы поселения, построить города, отремонтировать дороги и вообще устранить всякие непорядки. А уж потом, когда прочно утвердилась Безопасность, эти Душители Радости, эти субъекты с формалином вместо крови и с глазами цвета йодной настойки явились насаждать свой Нравственный Климат и милостиво наделять всех добродетелями. И все они - его друзья! Да-да, в прошлом году на Земле он неназойливо, осторожно с каждым из них познакомился, каждому выказал свое расположение.
- Добро пожаловать в безбрежные покои Смерти! - крикнул он.
- Послушайте, Стендаль, что все это значит?
- Увидите. Всем раздеться! Вон там есть кабины. Наденьте костюмы, которые там приготовлены. Мужчины - в эту сторону, женщины - в ту.
Гости стояли в некотором замешательстве.
- Не знаю, прилично ли нам оставаться, - сказала мисс Поуп. - Не нравится мне здесь. Это... это похоже на кощунство.
- Чепуха, костюмированный бал!
- Боюсь, это все противозаконно. - Мистер Стеффенс настороженно шмыгал носом.
- Полно! - рассмеялся Стендаль. - Повеселитесь хоть раз. Завтра тут будут одни развалины. По кабинам!
Дом сверкал жизнью и красками, шуты звенели бубенчиками, белые мыши танцевали миниатюрную кадриль под музыку карликов, которые щекотали крохотные скрипки крошечными смычками, флажки трепетали под закоптелыми балками, и стаи летучих мышей кружили у разверстых пастей горгулий, извергавших холодное, хмельное, пенное вино Через все семь залов костюмированного бала бежал ручеек. Гости приложились к нему и обнаружили, что это херес! Гости высыпали из кабин, сбросив годы с плеч, скрывшись под маскарадными домино, и уже то, что они надели маски, лишало их права осуждать фантазии и ужасы. Кружились смеющиеся женщины в красных одеждах. Мужчины увивались за ними. По стенам скользили тени, отброшенные неведомо кем, тут и там висели зеркала, в которых ничто не отражалось.
- Да мы все упыри! - рассмеялся мистер Флетчер. - Мертвецы!
Семь залов, каждый иного цвета: один голубой, один пурпурный, один зеленый, один оранжевый, еще один белый, шестой фиолетовый, седьмой затянут черным бархатом. В черном зале эбеновые куранты гулко отбивали часы. Из зала в зал, между фантастическими роботами, между Сонями и Сумасшедшими Шляпниками, Троллями и Великанами, Черными Котами и Белыми Королевами носились опьяневшие гости, и под их пляшущими ногами пол пульсировал тяжело и глухо, точно сокрытое под ним сердце не могло сдержать своего волнения.
- Мистер Стендаль!
Шепотом.
- Мистер Стендаль!
Рядом с ним стояло чудовище в маске Смерти. Это был Пайкс.
- Нам нужно поговорить наедине.
- В чем дело?
- Вот. - Пайкс протянул ему костлявую руку. В ней была горсть оплавленных, почерневших колесиков, гайки, винты, болты.
Стендаль долго смотрел на них. Затем увлек Пайкса в коридор.
- Гаррет? - спросил он шепотом.
Пайкс кивнул.
- Он прислал робота вместо себя. Я нашел это только что, когда чистил мусоросжигатель.
Оба глядели на зловещие винты.
- Это значит, что в любой момент может нагрянуть полиция, - сказал Пайке. - Наши планы рухнут.
- Это еще неизвестно. - Стендаль взглянул на кружащихся желтых, синих, оранжевых людей. Музыка волнами неслась сквозь туманные просторы залов. - Я должен был догадаться, что Гаррет не настолько глуп, чтобы явиться лично. Но погодите-ка!
- Что случилось?
- Ничего. Ничего серьезного. Гаррет прислал к нам робота. Но ведь мы ответили тем же. Если он не будет очень уж приглядываться, то просто не заметит подмены.
- Конечно!
- Следующий раз он явится сам. Теперь он уверен, что ему ничто не грозит. Ждите его с минуты на минуту, собственной персоной! Еще вина, Пайкс?
Зазвонил большой колокол.
- Бьюсь об заклад, это он. Идите, впустите мистера Гаррета.
Рапунцель спустила вниз свои золотые волосы.
- Мистер Стендаль?
- Мистер Гаррет, подлинный Гаррет?
- Он самый. - Гаррет окинул пристальным взглядом сырые стены и кружащихся людей. - Решил, лучше самому посмотреть. На роботов нельзя положиться. Тем более, на чужих роботов. Заодно я предусмотрительно вызвал Демонтажников. Через час они прибудут, чтобы обрушить стены этого мерзостного логова.
Стендаль поклонился
- Спасибо за предупреждение. - Он сделал жест рукой. - А пока приглашаю вас развлечься. Немного вина?
- Нет-нет, благодарю. Что тут происходит? Где предел падения человека?
- Убедитесь сами, мистер Гаррет.
- Разврат, - сказал Гаррет.
- Самый гнусный, - подтвердил Стендаль.
Где-то завизжала женщина Подбежала мисс Поуп, бледная, как сыр.
- Что сейчас случилось, какой ужас! На моих глазах обезьяна задушила мисс Блант и затолкала ее в дымоход!
Они заглянули в трубу и увидели свисающие вниз длинные желтые волосы. Гаррет вскрикнул.
- Ужасно! - причитала мисс Поуп. Вдруг она осеклась. Захлопала глазами и повернулась: - Мисс Блант!
- Да. - Мисс Блант стояла рядом с ней
- Но я только что видела вас в каминной трубе!
- Нет, - рассмеялась мисс Блант - Это был робот, моя копия. Искусная репродукция!
- Но, но...
- Утрите слезы, милочка. Я жива-здорова. Разрешите мне взглянуть на себя. Так вот где я! Да, в дымоходе, как вы и сказали. Потешно, не правда ли?
Мисс Блант удалилась, смеясь.
- Хотите выпить, Гаррет?
- Пожалуй, выпью. Немного расстроился. Боже мой, что за место. Оно вполне заслуживает разрушения. На мгновение мне... - Гаррет выпил вина.
Новый крик. Четыре белых кролика несли на спине мистера Стеффенса вниз по лестнице, которая вдруг чудом открылась в полу. Мистера Стеффенса утащили в яму и оставили там, связанного по рукам и ногам, глядеть, как сверху все ниже, ниже, ближе и ближе к его простертому телу опускалось, качаясь, острое как бритва, лезвие огромного маятника.
- Это я там внизу? - спросил мистер Стеффенс, появившись рядом с Гарретом Он наклонился над колодцем. - Очень, очень странно наблюдать собственную гибель.
Маятник качнулся в последний раз.
- До чего реалистично, - сказал мистер Стеффенс, отворачиваясь.
- Еще вина, мистер Гаррет?
- Да, пожалуйста.
- Теперь уже недолго. Скоро прибудут Демонтажники.
- Слава богу!
И опять, в третий раз - крик.
- Ну что еще? - нервно спросил Гаррет.
- Теперь моя очередь, - сказала мисс Драммонд. - Глядите.
Вторую мисс Драммонд, сколько она ни кричала, заколотили в гроб и бросили в сырую землю под полом.
- Постойте, я же помню это! - ахнул инспектор Нравственного Климата. - Это же из старых, запрещенных книг... "Преждевременное погребение". Да и остальное: колодец, маятник, обезьяна, дымоход... "Убийство на улице Морг". Я сам сжег эту книгу, ну конечно же!
- Еще вина, Гаррет. Так, держите рюмку крепче.
- Господи, какое у вас воображение!
На их глазах погибли еще пятеро: один в пасти дракона, другие были сброшены в черный пруд, пошли ко дну и сгинули.
- Хотите взглянуть, что мы приготовили для вас? - спросил Стендаль.
- Разумеется, - ответил Гаррет. - Какая разница? Все равно мы взорвем эту скверну. Вы отвратительны.
- Тогда пошли. Сюда.
И он повел Гаррета вниз, в подполье, по многочисленным переходам, опять вниз по винтовой лестнице под землю, в катакомбы.
- Что вы хотите мне здесь показать? - спросил Гаррет.
- Вас, убитого.
- Моего двойника?
- Да. И еще кое-что
- Что же?
- Амонтильядо, - сказал Стендаль, шагая впереди с поднятым в руке фонарем.
Кругом, наполовину высунувшись из гробов, торчали недвижные скелеты. Гаррет прикрыл нос ладонью, лицо его выражало отвращение.
- Что-что?
- Вы никогда не слыхали про амонтильядо?
- Нет!
- И не узнаёте вот это? - Стендаль указал на нишу.
- Откуда мне знать?
- Это тоже? - Стендаль, улыбаясь, извлек из складок своего балахона мастерок каменщика.
- Что это такое?
- Пошли, - сказал Стендаль.
Они ступили в нишу. Во тьме Стендаль заковал полупьяного инспектора в кандалы.
- Боже мой, что вы делаете? - вскричал Гаррет, гремя цепями.
- Я, так сказать, кую железо, пока горячо. Не перебивайте человека, который кует железо, пока оно горячо, это неучтиво. Вот так!
- Вы заковали меня в цепи!..
- Совершенно верно.
- Что вы собираетесь сделать?
- Оставить вас здесь.
- Вы шутите.
- Весьма удачная шутка.
- Где мой двойник? Разве мы не увидим, как его убьют?
- Никакого двойника нет.
- Но как же остальные?!
- Остальные мертвы. Вы видели, как убивали живых людей. А двойники, роботы, стояли рядом и смотрели.
Гаррет молчал.
- Теперь вы обязаны воскликнуть. "Ради всего святого, Монтрезор!" - сказал Стендаль. - А я отвечу: "Да, ради всего святого". Ну, что же вы? Давайте. Говорите.
- Болван!
- Что, я вас упрашивать должен? Говорите. Говорите: "Ради всего святого, Монтрезор!"
- Не скажу, идиот. Выпустите меня отсюда. - Он уже протрезвел.
- Вот. Наденьте. - Стендаль сунул ему что-то, позванивающее бубенчиками.
- Что это?
- Колпак с бубенчиками. Наденьте его, и я, быть может, выпущу вас.
- Стендаль!
- Надевайте, говорят вам!
Гаррет послушался. Бубенчики тренькали.
- У вас нет такого чувства, что все это уже когда-то происходило? - справился Стендаль, берясь за лопатку, раствор, кирпичи.
- Что вы делаете?
- Замуровываю вас. Один ряд выложен. А вот и второй.
- Вы сошли с ума!
- Не стану спорить.
- Вас привлекут к ответственности за это!
Стендаль, напевая, постучал по кирпичу и положил его на влажный раствор.
Из тонущей во мраке ниши неслись стук, лязг, крики.
Стена росла.
- Лязгайте как следует, прощу вас, - сказал Стендаль. - Чтобы было сыграно на славу!
- Выпустите, выпустите меня!
Осталось уложить один, последний кирпич. Вопли не прекращались.
- Гаррет? - тихо позвал Стендаль.
Гаррет смолк.
- Гаррет, - продолжал Стендаль, - знаете почему я так поступил с вами? Потому что вы сожгли книги мистера По, даже не прочитав их как следует. Положились на слова других людей, что надо их сжечь. Иначе вы сразу, как только мы пришли сюда догадались бы, что я задумал. Неведение пагубно, мистер Гаррет.
Гаррет молчал.
- Все должно быть в точности, - сказал Стендаль, поднимая фонарь так, чтобы луч света проник в нишу и упал на поникшую фигуру. - Позвоните тихонько бубенчиками.
Бубенчики звякнули.
- А теперь, если вы изволите сказать "Ради всего святого, Монтрезор!", я, возможно, освобожу вас.
В луче света появилось лицо инспектора. Минута колебания, и вот прозвучали нелепые слова.
- Ради всего святого, Монтрезор.
Стендаль удовлетворенно вздохнул, закрыв глаза.
Вложил последний кирпич и плотно заделал его
- Requiescat in pace, дорогой друг.
Он быстро покинул катакомбы.
В полночь, с первым ударом часов, в семи залах дома все смолкло.
Появилась Красная Смерть.
Стендаль на миг задержался в дверях, еще раз все оглядел. Выбежал из Дома и поспешил через ров туда, где ждал вертолет.
- Готово, Пайкс?
- Готово.
Улыбаясь, они смотрели на величавое здание. Дом начал раскалываться посередине, точно от землетрясения, и, любуясь изумительной картиной, Стендаль услышал, как позади него Пайке тихо и напевно декламирует:
- "...на моих глазах мощные стены распались и рухнули. Раздался протяжный гул, точно от тысячи водопадов, и глубокий черный пруд безмолвно и угрюмо сомкнулся над развалинами Дома Эшеров".
Вертолет взлетел над бурлящим озером, взяв курс на запад. "
Апрель 2005. Эшер II" Апрель 2005. Эшер II
"Весь этот день - тусклый, темный, беззвучный осенний день - я ехал верхом в полном одиночестве по необычайно пустынной местности, над которой низко нависали свинцовые тучи, и наконец, когда вечерние тени легли на землю, очутился перед унылой усадьбой Эшера..."
Мистер Уильям Стендаль перестал читать. Вот она перед ним, на невысоком черном пригорке - Усадьба, и на угловом камне начертано: 2005 год.
Мистер Бигелоу, архитектор, сказал:
- Дом готов. Примите ключ, мистер Стендаль.
Они помолчали, стоя рядом, в тишине осеннего дня. На черной как вороново крыло траве у их ног шуршали чертежи.
- Дом Эшеров, - удовлетворенно произнес мистер Стендаль. - Спроектирован, выстроен, куплен, оплачен. Думаю, мистер По был бы в восторге!
Мистер Бигелоу прищурился.
- Все отвечает вашим пожеланиям, сэр?
- Да!
- Колорит такой, какой нужен? Картина тоскливая и ужасная?
- Чрезвычайно ужасная, чрезвычайно тоскливая!
- Стены - угрюмые?
- Поразительно!
- Пруд достаточно "черный и мрачный"?
- Невообразимо черный и мрачный.
- А осока - она окрашена, как вам известно, - в меру чахлая и седая?
- До отвращения!
Мистер Бигелоу сверился с архитектурным проектом. Он процитировал задание:
- Весь ансамбль внушает "леденящую, ноющую, сосущую боль сердца, безотрадную пустоту в мыслях"? Дом, пруд, усадьба?..
- Вы поработали на славу, мистер Бигелоу! Клянусь, это изумительно!
- Благодарю. Я ведь совершенно не понимал, что от меня требуется. Слава богу, что у вас есть свои ракеты, иначе нам никогда не позволили бы перебросить сюда необходимое оборудование. Обратите внимание, здесь постоянные сумерки, в этом уголке всегда октябрь, всегда пустынно, безжизненно, мертво. Это стоило нам немалых трудов. Десять тысяч тонн ДДТ. Мы все убили. Ни змеи, ни лягушки, ни одной марсианской мухи не осталось! Вечные сумерки, мистер Стендаль, это моя гордость. Скрытые машины глушат солнечный свет. Здесь всегда "безотрадно".
Стендаль упивался безотрадностью, свинцовой тяжестью, удушливыми испарениями, всей "атмосферой", задуманной и созданной с таким искусством. А сам Дом! Угрюмая обветшалость, зловещий пруд, плесень, призраки всеобщего тления! Синтетические материалы или еще что-нибудь? Поди угадай.
Он взглянул на осеннее небо. Где-то вверху, вдали, далеко-далеко - солнце. Где- то на планете - марсианский апрель, золотой апрель, голубое небо. Где-то вверху прожигают себе путь ракеты, призванные цивилизовать прекрасную, безжизненную планету. Визг и вой их стремительного полета глохнул в этом тусклом звуконепроницаемом мире, в этом мире дремучей осени.
- Теперь, когда задание выполнено, - смущенно заговорил мистер Бигелоу, - могу я спросить, что вы собираетесь делать со всем этим?
- С усадьбой Эшер? Вы не догадались?
- Нет.
- Название "Эшер" вам ничего не говорит?
- Ничего.
- Ну а такое имя: Эдгар Аллан По?
Мистер Бигелоу отрицательно покачал головой.
- Разумеется. - Стендаль сдержанно фыркнул, выражая печаль и презрение. - Откуда вам знать блаженной памяти мистера По? Он умер очень давно, раньше Линкольна. Все его книги были сожжены на Великом Костре. Тридцать лет назад, в 1975.
- А, - понимающе кивнул мистер Бигелоу. - Один из этих!
- Вот именно, Бигелоу, один из этих. Его и Лавкрафта, Хоторна и Амброза Бирса, все повести об ужасах и страхах, все фантазии, да что там, все повести о будущем сожгли. Безжалостно. Закон провели. Началось с малого, с песчинки, еще в пятидесятых и шестидесятых годах. Сперва ограничили выпуск книжек с карикатурами, потом детективных романов, фильмов, разумеется. Кидались то в одну крайность, то в другую, брали верх различные группы, разные клики, политические предубеждения, религиозные предрассудки. Всегда было меньшинство, которое чего- то боялось, и подавляющее большинство, которое боялось непонятного, будущего, прошлого, настоящего, боялось самого себя и собственной тени.
- Понятно.
- Устрашаемые словом "политика" (которое в конце концов в наиболее реакционных кругах стало синонимом "коммунизма", да-да, и за одно только употребление этого слова можно было поплатиться жизнью!), понукаемые со всех сторон - здесь подтянут гайку, там закрутят болт, оттуда ткнут, отсюда пырнут, - искусство и литература вскоре стали похожи на огромную тянучку, которую выкручивали, жали, мяли, завязывали в узел, швыряли туда-сюда до тех пор, пока она не утратила всякую упругость и всякий вкус. А потом осеклись кинокамеры, погрузились в мрак театры, и могучая Ниагара печатной продукции превратилась в выхолощенную струйку "чистого" материала. Поверьте мне, понятие "уход от действительности" тоже попало в разряд крамольных!
- Неужели?
- Да-да! Всякий человек, говорили они, обязан смотреть в лицо действительности. Видеть только сиюминутное! Все, что не попадало в эту категорию, - прочь. Прекрасные литературные вымыслы, полет фантазии - бей влет. И вот воскресным утром, тридцать лет назад, в 1975 году их поставили к библиотечной стенке: Санта-Клауса и Всадника без головы, Белоснежку, и Домового, и Матушку-Гусыню - все в голос рыдали! - и расстреляли их, потом сожгли бумажные замки и царевен- лягушек, старых королей и всех, кто "с тех пор зажил счастливо" (в самом деле, о ком можно сказать, что он с тех пор зажил счастливо!), и Некогда превратилось в Никогда! И они развеяли по ветру прах Заколдованного Рикши вместе с черепками Страны Оз, изрубили Глинду Добрую и Озму, разложили Многоцветку в спектроскопе, а Джека Тыквенную Голову подали к столу на Балу Биологов! Гороховый Стручок зачах в бюрократических зарослях! Спящая Красавица была разбужена поцелуем научного работника и испустила дух, когда он вонзил в нее медицинский шприц. Алису они заставили выпить из бутылки нечто такое, от чего она стала такой крохотной, что уже не могла больше кричать: "Чем дальше, тем любопытственнее!" Волшебное Зеркало они одним ударом молота разбили вдребезги, и пропали все Красные Короли и Устрицы!
Он сжал кулаки. Господи, как все это близко, точно случилось вот сейчас! Лицо его побагровело, он задыхался.
Столь бурное извержение ошеломило мистера Бигелоу. Он моргнул раз-другой и наконец сказал.
- Извините. Не понимаю, о чем вы. Эти имена ни чего мне не говорят. Судя по тому, что вы сейчас говорили. Костер был только на пользу.
- Вон отсюда! - вскричал Стендаль. - Ваша работа завершена, теперь убирайтесь болван!
Мистер Бигелоу кликнул своих плотников и ушел.
Мистер Стендаль остался один перед Домом.
- Слушайте, вы! - обратился он к незримым ракетам. - Я перебрался на Марс, спасаясь от вас, Чистые Души, а вас, что ни день, все больше и больше здесь, вы слетаетесь, словно мухи на падаль. Так я вам тут кое-что покажу. Я проучу вас за то, что вы сделали на Земле с мистером По. Отныне берегитесь! Дом Эшера начинает свою деятельность!
Он погрозил небу кулаком.
Ракета села. Из нее важно вышел человек. Он посмотрел на Дом, и серые глаза его выразили неудовольствие и досаду. Он перешагнул ров, за которым его ждал щуплый мужчина.
- Ваша фамилия Стендаль?
- Да.
- Гаррет, инспектор из управления Нравственного Климата.
- Ага, вы-таки добрались до Марса, блюстители Нравственного Климата? Я уже прикидывал, когда же вы тут появитесь...
- Мы прибыли на прошлой неделе. Скоро здесь будет полный порядок, как на Земле. - Он раздраженно помахал своим удостоверением в сторону Дома. - Расскажите-ка мне, что это такое, Стендаль?
- Это замок с привидениями, если вам угодно.
- Не угодно, Стендаль, никак, не угодно. "С привидениями" - не годится.
- Очень просто. В нынешнем, две тысячи пятом году господа бога нашего я построил механическое святилище. В нем медные летучие мыши летают вдоль электронных лучей, латунные крысы снуют в пластмассовых подвалах, пляшут автоматические скелеты, здесь обитают автоматические вампиры, шуты, волки и белые призраки, порождение химии и изобретательности.
- Именно этого я опасался, - сказал Гаррет с улыбочкой. - Боюсь, придется снести ваш домик.
- Я знал, что вы явитесь, едва проведаете.
- Я бы раньше прилетел, но мы хотели удостовериться в ваших намерениях, прежде чем вмешиваться. Демонтажники и Огневая Команда могут прибыть к вечеру. К полуночи все будет разрушено до основания, мистер Стендаль. По моему разумению, сэр. Вы, я бы сказал, сглупили. Выбрасывать на ветер деньги, заработанные упорным трудом. Да вам это миллиона три стало...
- Четыре миллиона! Но учтите, мистер Гаррет, я был еще совсем молод, когда получил наследство, - двадцать пять миллионов. Могу позволить себе быть мотом. А вообще-то это досадно: только закончил строительство, как вы уже здесь со своими Демонтажниками. Может, позволите мне потешиться моей Игрушкой, ну, хотя бы двадцать четыре часа?
- Вам известен Закон Как положено: никаких книг, никаких домов, ничего, что было бы сопряжено с привидениями, вампирами, феями или иными творениями фантазии.
- Вы скоро начнете жечь мистеров Бэббитов!
- Вы уже причинили нам достаточно хлопот, мистер Стендаль. Сохранились протоколы. Двадцать лет назад. На Земле. Вы и ваша библиотека.
- О да, я и моя библиотека. И еще несколько таких же, как я. Конечно, По был уже давно забыт тогда, забыты Оз и другие создания. Но я устроил небольшой тайник. У нас были свои библиотеки - у меня и еще у нескольких частных лиц, - пока вы не прислали своих людей с факелами и мусоросжигателями. Изорвали в клочья мои пятьдесят тысяч книг и сожгли их. Вы так же расправились и со всеми чудотворцами; и вы еще приказали вашим кинопродюсерам, если они вообще хотят что-нибудь делать, пусть снимают и переснимают Эрнеста Хемингуэя. Боже мой, сколько раз я видел "По ком звонит колокол"! Тридцать различных постановок. Все реалистичные. О реализм! Ох, уж этот реализм! Чтоб его!..
- Рекомендовал бы воздержаться от сарказма!
- Мистер Гаррет, вы ведь обязаны представить полный отчет?
- Да.
- В таком случае, любопытства ради, вошли бы, посмотрели. Всего одну минуту.
- Хорошо. Показывайте. И никаких фокусов. У меня есть пистолет.
Дверь Дома Эшеров со скрипом распахнулась. Повеяло сыростью. Послышались могучие вздохи и стоны, точно в заброшенных катакомбах дышали незримые мехи.
По каменному полу метнулась крыса. Гаррет гикнул и наподдал ее ногой. Крыса перекувырнулась, и из ее нейлонового меха высыпали полчища металлических блох.
- Поразительно! - Гаррет нагнулся, чтобы лучше видеть.
В нише, тряся восковыми руками над оранжево-голубыми картами, сидела старая ведьма. Она вздернула голову и зашипела беззубым ртом на Гаррета, постукивая пальцем по засаленным картам.
- Смерть! - крикнула она.
- Вот именно такие вещи я и подразумевал... - сказал Гаррет. - Весьма предосудительно!
- Я разрешу вам лично сжечь ее.
- В самом деле? - Гаррет просиял. Но тут же нахмурился. - Вы так легко об этом говорите.
- Для меня достаточно было устроить все это. Чтобы я мог сказать, что добился своего. В современном скептическом мире воссоздал средневековую атмосферу.
- Я и сам, сэр, так сказать, невольно восхищен вашим гением.
Гаррет смотрел - мимо него проплывало в воздухе, шелестя и шепча, легкое облачко, которое приняло облик прекрасной призрачной женщины. В дальнем конце сырого коридора гудела какая-то машина. Как сахарная вата из центрифуги, оттуда ползла и расплывалась по безмолвным залам бормочущая мгла.
Невесть откуда возникла обезьяна.
- Брысь! - крикнул Гаррет.
- Не бойтесь. - Стендаль похлопал животное по черной груди. - Это робот. Медный скелет и так далее, как и ведьма. Вот!
Он взъерошил мех обезьяны, блеснул металлический корпус.
- Вижу. - Гаррет протянул робкую руку, потрепал робота. - Но к чему это, мистер Стендаль, в чем смысл всего этого? Что вас довело?..
- Бюрократия, мистер Гаррет. Но мне некогда объяснять. Властям и без того скоро все будет ясно. - Он кивнул обезьяне. - Пора. Давай.
Обезьяна убила мистера Гаррета.
- Почти готово, Пайке?
Пайкс оторвал взгляд от стола.
- Да, сэр.
- Отличная работа.
- Даром хлеб не едим, мистер Стендаль, - тихо ответил Пайке; приподняв упругое веко робота, он вставил стеклянное глазное яблоко и ловко прикрепил к нему каучуковые мышцы. - Так...
- Вылитый мистер Гаррет.
- А с ним что делать, сэр? - Пайке кивком головы указал на каменную плиту, где лежал настоящий мертвый Гаррет.
- Лучше всего сжечь. Пайке. На что нам два мистера Гаррета, верно?
Пайкс подтащил Гаррета к кирпичному мусоросжигателю.
- Всего хорошего.
Он втолкнул мистера Гаррета внутрь и захлопнул дверку.
Стендаль обратился к роботу Гаррету.
- Вам ясно ваше задание, Гаррет?
- Да, сэр. - Робот приподнялся и сел. - Я должен вернуться в управление Нравственного Климата. Представить дополнительный доклад. Оттянуть операцию самое малое на сорок восемь часов. Сказать, что мне нужно провести более обстоятельное расследование.
- Правильно, Гаррет. Желаю успеха.
Робот поспешно прошел к ракете Гаррета, поднялся в нее и улетел.
Стендаль повернулся.
- Ну, Пайкс, теперь разошлем оставшиеся приглашения на сегодняшний вечер. Полагаю, будет весело. Как вы думаете?
- Учитывая, что мы ждали двадцать лет, - даже очень весело!
Они подмигнули друг другу.
Ровно семь. Стендаль взглянул на часы. Теперь уж недолго. Он сидел в кресле и вертел в руке рюмку с хересом. Над ним, меж дубовых балок попискивали, сверкая глазками, летучие мыши, тонкие медные скелетики, обтянутые резиновой плотью. Он поднял рюмку, приветствуя их.
- За наш успех.
Откинулся назад, сомкнул веки и мысленно проверил все сначала. Уж отведет он душу на старости лет... Отомстит этому антисептическому правительству за расправу с литературой, за костры. Годами копился гнев, копилась ненависть... И в оцепенелой душе исподволь, медленно зрел замысел. Так было до того дня три года на зад, когда он встретил Пайкса.
Именно, Пайкса. Пайкса, ожесточенная душа которого была как обугленный черный колодец, наполненный едкой кислотой. Кто такой Пайкс? Величайший из них всех, только и всего! Пайке - человек с тысячами личин, фурия, дым, голубой туман, седой дождь, летучая мышь, горгона, чудовище, вот кто Пайкс! "Лучше, чем Лон Чени, патриарх?" - спросил себя Стендаль. Чени, которого он смотрел в древних фильмах, много вечеров подряд смотрел... Да, лучше чем Чени. Лучше того, другого старинного актера - как его, Карлофф, кажется? Гораздо лучше! А Люгоси? Никакого сравнения! Пайкс - единственный, неподражаемый. И что же, его ограбили, отняли право на выдумку, и некуда податься, не перед кем лицедействовать. Запретили играть даже перед зеркалом для самого себя!
Бедняга Пайкс - невероятный, обезоруженный Пайкс! Что ты чувствовал в тот вечер, когда они конфисковали твои фильмы, вырывали, вытягивали, подобно внутренностям, кольца пленки из кинокамеры, из твоего чрева, хватали, комкали, бросали в печь, сжигали! Было ли это так же больно, как потерять, ничего не получив взамен, пятьдесят тысяч книг? Да. Да. Стендаль почувствовал, как руки его холодеют от каменной ярости И вот однажды - что может быть естественнее - они встретились и заговорили, и разговоры их растянулись на бессчетные ночи, как не было счета и чашкам кофе, и из потока слов и горького настоя родился - Дом Эшера
Гулкий звон церковного колокола. Начался съезд гостей.
Улыбаясь, он пошел встретить их.
Роботы ждали - взрослые без воспоминаний детства. Ждали роботы в зеленых шелках цвета лесных озер, в шелках цвета лягушки и папоротника. Ждали роботы с желтыми волосами цвета песка и солнца. Роботы лежали, смазанные, с трубчатыми костями из бронзы в желатине. В гробах для не живых и не мертвых, в дощатых ящиках маятники ждали, когда их толкнут. Стоял залах смазки и латунной стружки. Стояла гробовая тишина. Роботы - обоего пола, но бесполые. С лицами, не безликие, заимствовавшие у человека все, кроме человечности, роботы смотрели в упор на прошитые гвоздями крышки ящиков с надписью "Франкоборт", пребывая в небытии, которого смертью не назовешь, потому что ему не предшествовала жизнь... Но вот громко взвизгнули гвозди. Одна за другой поднимаются крышки. По ящикам мечутся тени, стиснутая рукой масленка брызжет машинным маслом. Тихонько затикал один механизм, пушенный в ход. Еще один, еще, и вот уже застрекотало все кругом, как в огромном часовом магазине. Каменные глаза раздвинули резиновые веки. Затрепетали ноздри. Встали на ноги роботы, покрытые обезьяньей шерстью и мехом белого кролика. Близнецы Твидлдам и Твидлди, Телячья Голова, Соня, бледные утопленники - соль и зыбкие водоросли вместо плоти, посиневшие висельники с закатившимися глазами цвета устриц, создания из льда и сверкающей мишуры, глиняные карлики и коричневые эльфы. Тик-так, Страшила, Санта-Клаус в облаке искусственной метели. Синяя Борода - бакенбарды словно пламя ацетиленовой горелки. Поплыли клубы серного дыма с языками зеленого огня, и будто изваянный из глыбы чешуйчатого змеевика, дракон с пылающей жаровней в брюхе протиснулся через дверь: вой, стук, рев, тишина, рывок, поворот. Тысячи крышек снова захлопнулись. Часовой магазин двинулся на Дом Эшера. Ночь колдовства началась.
На усадьбу повеяло теплом. Прожигая небо, превращая осень в весну, прибывали ракеты гостей.
Из ракет выходили мужчины в вечерних костюмах, за ними следовали женщины с замысловатейшимн прическами.
- Вот он какой, Эшер!
- А где же дверь?
И тут появился Стендаль. Женщины смеялись и болтали. Мистер Стендаль поднял руку, прося тишины. Потом повернулся, обратил взгляд к окну высоко в стене замка и крикнул:
Рапунцель. Рапунцель, проснись,
Спусти свои косоньки вниз.
Прекрасная девушка выглянула в окно навстречу ночному ветерку и спустила вниз золотые косы. И косы, сплетаясь, развеваясь, стали лестницей, по которой смеющиеся гости могли подняться в Дом.
Самые видные социологи! Самые проницательные психологи! Самые что ни на есть выдающиеся политики бактериологи, психоневрологи! Вот они все тут, между серых стен.
- Добро пожаловать!
Мистер Трайон, мистер Оуэн мистер Данн, мистер Лэнг, мистер Стеффенс, мистер Флетчер и еще две дюжины знаменитостей.
- Входите, входите!
Мисс Гиббс, мисс Поуп, мисс Черчилль, мисс Блат мисс Драммонд и еще два десятка блестящих женщин.
Все без исключения видные виднейшие лица, члены Общества Борьбы с фантазиями, поборники запреть старых праздников - "всех святых" и Гая Фокса, убийцы летучих мышей, истребители книг, факельщики, все без исключения добропорядочные незапятнанные граждане, которые предоставили людям попроще, погрубее первыми прилететь на Марс, похоронить марсиан, очистить от заразы поселения, построить города, отремонтировать дороги и вообще устранить всякие непорядки. А уж потом, когда прочно утвердилась Безопасность, эти Душители Радости, эти субъекты с формалином вместо крови и с глазами цвета йодной настойки явились насаждать свой Нравственный Климат и милостиво наделять всех добродетелями. И все они - его друзья! Да-да, в прошлом году на Земле он неназойливо, осторожно с каждым из них познакомился, каждому выказал свое расположение.
- Добро пожаловать в безбрежные покои Смерти! - крикнул он.
- Послушайте, Стендаль, что все это значит?
- Увидите. Всем раздеться! Вон там есть кабины. Наденьте костюмы, которые там приготовлены. Мужчины - в эту сторону, женщины - в ту.
Гости стояли в некотором замешательстве.
- Не знаю, прилично ли нам оставаться, - сказала мисс Поуп. - Не нравится мне здесь. Это... это похоже на кощунство.
- Чепуха, костюмированный бал!
- Боюсь, это все противозаконно. - Мистер Стеффенс настороженно шмыгал носом.
- Полно! - рассмеялся Стендаль. - Повеселитесь хоть раз. Завтра тут будут одни развалины. По кабинам!
Дом сверкал жизнью и красками, шуты звенели бубенчиками, белые мыши танцевали миниатюрную кадриль под музыку карликов, которые щекотали крохотные скрипки крошечными смычками, флажки трепетали под закоптелыми балками, и стаи летучих мышей кружили у разверстых пастей горгулий, извергавших холодное, хмельное, пенное вино Через все семь залов костюмированного бала бежал ручеек. Гости приложились к нему и обнаружили, что это херес! Гости высыпали из кабин, сбросив годы с плеч, скрывшись под маскарадными домино, и уже то, что они надели маски, лишало их права осуждать фантазии и ужасы. Кружились смеющиеся женщины в красных одеждах. Мужчины увивались за ними. По стенам скользили тени, отброшенные неведомо кем, тут и там висели зеркала, в которых ничто не отражалось.
- Да мы все упыри! - рассмеялся мистер Флетчер. - Мертвецы!
Семь залов, каждый иного цвета: один голубой, один пурпурный, один зеленый, один оранжевый, еще один белый, шестой фиолетовый, седьмой затянут черным бархатом. В черном зале эбеновые куранты гулко отбивали часы. Из зала в зал, между фантастическими роботами, между Сонями и Сумасшедшими Шляпниками, Троллями и Великанами, Черными Котами и Белыми Королевами носились опьяневшие гости, и под их пляшущими ногами пол пульсировал тяжело и глухо, точно сокрытое под ним сердце не могло сдержать своего волнения.
- Мистер Стендаль!
Шепотом.
- Мистер Стендаль!
Рядом с ним стояло чудовище в маске Смерти. Это был Пайкс.
- Нам нужно поговорить наедине.
- В чем дело?
- Вот. - Пайкс протянул ему костлявую руку. В ней была горсть оплавленных, почерневших колесиков, гайки, винты, болты.
Стендаль долго смотрел на них. Затем увлек Пайкса в коридор.
- Гаррет? - спросил он шепотом.
Пайкс кивнул.
- Он прислал робота вместо себя. Я нашел это только что, когда чистил мусоросжигатель.
Оба глядели на зловещие винты.
- Это значит, что в любой момент может нагрянуть полиция, - сказал Пайке. - Наши планы рухнут.
- Это еще неизвестно. - Стендаль взглянул на кружащихся желтых, синих, оранжевых людей. Музыка волнами неслась сквозь туманные просторы залов. - Я должен был догадаться, что Гаррет не настолько глуп, чтобы явиться лично. Но погодите-ка!
- Что случилось?
- Ничего. Ничего серьезного. Гаррет прислал к нам робота. Но ведь мы ответили тем же. Если он не будет очень уж приглядываться, то просто не заметит подмены.
- Конечно!
- Следующий раз он явится сам. Теперь он уверен, что ему ничто не грозит. Ждите его с минуты на минуту, собственной персоной! Еще вина, Пайкс?
Зазвонил большой колокол.
- Бьюсь об заклад, это он. Идите, впустите мистера Гаррета.
Рапунцель спустила вниз свои золотые волосы.
- Мистер Стендаль?
- Мистер Гаррет, подлинный Гаррет?
- Он самый. - Гаррет окинул пристальным взглядом сырые стены и кружащихся людей. - Решил, лучше самому посмотреть. На роботов нельзя положиться. Тем более, на чужих роботов. Заодно я предусмотрительно вызвал Демонтажников. Через час они прибудут, чтобы обрушить стены этого мерзостного логова.
Стендаль поклонился
- Спасибо за предупреждение. - Он сделал жест рукой. - А пока приглашаю вас развлечься. Немного вина?
- Нет-нет, благодарю. Что тут происходит? Где предел падения человека?
- Убедитесь сами, мистер Гаррет.
- Разврат, - сказал Гаррет.
- Самый гнусный, - подтвердил Стендаль.
Где-то завизжала женщина Подбежала мисс Поуп, бледная, как сыр.
- Что сейчас случилось, какой ужас! На моих глазах обезьяна задушила мисс Блант и затолкала ее в дымоход!
Они заглянули в трубу и увидели свисающие вниз длинные желтые волосы. Гаррет вскрикнул.
- Ужасно! - причитала мисс Поуп. Вдруг она осеклась. Захлопала глазами и повернулась: - Мисс Блант!
- Да. - Мисс Блант стояла рядом с ней
- Но я только что видела вас в каминной трубе!
- Нет, - рассмеялась мисс Блант - Это был робот, моя копия. Искусная репродукция!
- Но, но...
- Утрите слезы, милочка. Я жива-здорова. Разрешите мне взглянуть на себя. Так вот где я! Да, в дымоходе, как вы и сказали. Потешно, не правда ли?
Мисс Блант удалилась, смеясь.
- Хотите выпить, Гаррет?
- Пожалуй, выпью. Немного расстроился. Боже мой, что за место. Оно вполне заслуживает разрушения. На мгновение мне... - Гаррет выпил вина.
Новый крик. Четыре белых кролика несли на спине мистера Стеффенса вниз по лестнице, которая вдруг чудом открылась в полу. Мистера Стеффенса утащили в яму и оставили там, связанного по рукам и ногам, глядеть, как сверху все ниже, ниже, ближе и ближе к его простертому телу опускалось, качаясь, острое как бритва, лезвие огромного маятника.
- Это я там внизу? - спросил мистер Стеффенс, появившись рядом с Гарретом Он наклонился над колодцем. - Очень, очень странно наблюдать собственную гибель.
Маятник качнулся в последний раз.
- До чего реалистично, - сказал мистер Стеффенс, отворачиваясь.
- Еще вина, мистер Гаррет?
- Да, пожалуйста.
- Теперь уже недолго. Скоро прибудут Демонтажники.
- Слава богу!
И опять, в третий раз - крик.
- Ну что еще? - нервно спросил Гаррет.
- Теперь моя очередь, - сказала мисс Драммонд. - Глядите.
Вторую мисс Драммонд, сколько она ни кричала, заколотили в гроб и бросили в сырую землю под полом.
- Постойте, я же помню это! - ахнул инспектор Нравственного Климата. - Это же из старых, запрещенных книг... "Преждевременное погребение". Да и остальное: колодец, маятник, обезьяна, дымоход... "Убийство на улице Морг". Я сам сжег эту книгу, ну конечно же!
- Еще вина, Гаррет. Так, держите рюмку крепче.
- Господи, какое у вас воображение!
На их глазах погибли еще пятеро: один в пасти дракона, другие были сброшены в черный пруд, пошли ко дну и сгинули.
- Хотите взглянуть, что мы приготовили для вас? - спросил Стендаль.
- Разумеется, - ответил Гаррет. - Какая разница? Все равно мы взорвем эту скверну. Вы отвратительны.
- Тогда пошли. Сюда.
И он повел Гаррета вниз, в подполье, по многочисленным переходам, опять вниз по винтовой лестнице под землю, в катакомбы.
- Что вы хотите мне здесь показать? - спросил Гаррет.
- Вас, убитого.
- Моего двойника?
- Да. И еще кое-что
- Что же?
- Амонтильядо, - сказал Стендаль, шагая впереди с поднятым в руке фонарем.
Кругом, наполовину высунувшись из гробов, торчали недвижные скелеты. Гаррет прикрыл нос ладонью, лицо его выражало отвращение.
- Что-что?
- Вы никогда не слыхали про амонтильядо?
- Нет!
- И не узнаёте вот это? - Стендаль указал на нишу.
- Откуда мне знать?
- Это тоже? - Стендаль, улыбаясь, извлек из складок своего балахона мастерок каменщика.
- Что это такое?
- Пошли, - сказал Стендаль.
Они ступили в нишу. Во тьме Стендаль заковал полупьяного инспектора в кандалы.
- Боже мой, что вы делаете? - вскричал Гаррет, гремя цепями.
- Я, так сказать, кую железо, пока горячо. Не перебивайте человека, который кует железо, пока оно горячо, это неучтиво. Вот так!
- Вы заковали меня в цепи!..
- Совершенно верно.
- Что вы собираетесь сделать?
- Оставить вас здесь.
- Вы шутите.
- Весьма удачная шутка.
- Где мой двойник? Разве мы не увидим, как его убьют?
- Никакого двойника нет.
- Но как же остальные?!
- Остальные мертвы. Вы видели, как убивали живых людей. А двойники, роботы, стояли рядом и смотрели.
Гаррет молчал.
- Теперь вы обязаны воскликнуть. "Ради всего святого, Монтрезор!" - сказал Стендаль. - А я отвечу: "Да, ради всего святого". Ну, что же вы? Давайте. Говорите.
- Болван!
- Что, я вас упрашивать должен? Говорите. Говорите: "Ради всего святого, Монтрезор!"
- Не скажу, идиот. Выпустите меня отсюда. - Он уже протрезвел.
- Вот. Наденьте. - Стендаль сунул ему что-то, позванивающее бубенчиками.
- Что это?
- Колпак с бубенчиками. Наденьте его, и я, быть может, выпущу вас.
- Стендаль!
- Надевайте, говорят вам!
Гаррет послушался. Бубенчики тренькали.
- У вас нет такого чувства, что все это уже когда-то происходило? - справился Стендаль, берясь за лопатку, раствор, кирпичи.
- Что вы делаете?
- Замуровываю вас. Один ряд выложен. А вот и второй.
- Вы сошли с ума!
- Не стану спорить.
- Вас привлекут к ответственности за это!
Стендаль, напевая, постучал по кирпичу и положил его на влажный раствор.
Из тонущей во мраке ниши неслись стук, лязг, крики.
Стена росла.
- Лязгайте как следует, прощу вас, - сказал Стендаль. - Чтобы было сыграно на славу!
- Выпустите, выпустите меня!
Осталось уложить один, последний кирпич. Вопли не прекращались.
- Гаррет? - тихо позвал Стендаль.
Гаррет смолк.
- Гаррет, - продолжал Стендаль, - знаете почему я так поступил с вами? Потому что вы сожгли книги мистера По, даже не прочитав их как следует. Положились на слова других людей, что надо их сжечь. Иначе вы сразу, как только мы пришли сюда догадались бы, что я задумал. Неведение пагубно, мистер Гаррет.
Гаррет молчал.
- Все должно быть в точности, - сказал Стендаль, поднимая фонарь так, чтобы луч света проник в нишу и упал на поникшую фигуру. - Позвоните тихонько бубенчиками.
Бубенчики звякнули.
- А теперь, если вы изволите сказать "Ради всего святого, Монтрезор!", я, возможно, освобожу вас.
В луче света появилось лицо инспектора. Минута колебания, и вот прозвучали нелепые слова.
- Ради всего святого, Монтрезор.
Стендаль удовлетворенно вздохнул, закрыв глаза.
Вложил последний кирпич и плотно заделал его
- Requiescat in pace, дорогой друг.
Он быстро покинул катакомбы.
В полночь, с первым ударом часов, в семи залах дома все смолкло.
Появилась Красная Смерть.
Стендаль на миг задержался в дверях, еще раз все оглядел. Выбежал из Дома и поспешил через ров туда, где ждал вертолет.
- Готово, Пайкс?
- Готово.
Улыбаясь, они смотрели на величавое здание. Дом начал раскалываться посередине, точно от землетрясения, и, любуясь изумительной картиной, Стендаль услышал, как позади него Пайке тихо и напевно декламирует:
- "...на моих глазах мощные стены распались и рухнули. Раздался протяжный гул, точно от тысячи водопадов, и глубокий черный пруд безмолвно и угрюмо сомкнулся над развалинами Дома Эшеров".
Вертолет взлетел над бурлящим озером, взяв курс на запад. "
-
-
23.06.2007 в 19:55